Владимир Лысенко. Сплав с Эвереста в Тибете (реки Восточная Ронг Чу, Ронг Чу и Пхунг Чу) (август-сентябрь 1996г.)
23 августа 1996 года. Сегодня ночью вылетаем в Катманду, чтобы затем, попав в Тибет, сплавиться с самой высокой вершины мира Эвереста по рекам Ронг Чу и Пхунг Чу. Сплав планируется начать в районе базового лагеря альпинистов на высоте около 5150 м. Возможно, мне также удастся пересечь на маленьком катамаране одно из высокогорных озер на леднике Восточный Ронгбук на высоте порядка 5600 м.Небольшое отступление. Эта экспедиция должна была стать исторической и принципиальной. Дело в том, что с Эвереста стекают лишь две реки. Одна – Лобуче Кхола (в дальнейшем впадает в Имджа Кхолу, а та, в свою очередь, в Дудх-Коси, и так далее) – в Непале, другая – Ронг Чу (впадает в Пхунг Чу) – в Тибете. В Непале с Эвереста от ледника Кхумбу я сплавился в 1991 году. И хотя этот спуск был первым одиночным сплавом с высочайшей вершины мира, но по Лобуче Кхоле, Имджа Кхоле и Дудх-Коси уже до меня прошло несколько экспедиций. А вот второй водный маршрут с Эвереста, по рекам Ронг Чу и Пхунг Чу, оставался никем не пройденным. Еще в 1991 году я сделал несколько попыток получить разрешение на сплав по нему. Но такого разрешения тибетские власти мне тогда не дали. И лишь после того, как в 1994 году Владимир Шатаев передал мне адрес министра спорта Тибета мистера Лосанг Дава, и я персонально последнему послал просьбу разрешить мне и моей команде сплавиться с Эвереста в Тибете (перечислив все мои рафтинговые заслуги), от тибетского министра спорта пришел положительный ответ. Однако он написал мне, что я должен действовать через тибетскую фирму ТИСТ (Тибет Интернэшинэл Спортс Трэвел). Но для проведения нашего сплава ТИСТ потребовала от каждого из нас заплатить по 4000-7000 долларов (конкретная сумма зависела от численности группы). И у меня ушло два года на то, чтобы такие деньги найти.
Кроме всего прочего, после первопрохождения рек Ронг Чу и Пхунг Чу я мог стать первым человеком, сплавившимся с Эвереста до равнины по обоим водным маршрутам. Дело в том, что если первый полный (до высоты 100 м над уровнем моря) маршрут (по рекам Лобуче Кхола, Имджа Кхола, Дудх-Коси, Сун-Коси и Сапт-Коси) был пройден мною весной 1991 года, то вторая часть (реки Арун и Сапт-Коси в Непале) второго полного (до высоты 100 м) водного маршрута с Эвереста (по рекам Ронг Чу, Пхунг Чу, Арун и Сапт-Коси) я прошел в 1990 году. И оставались мною непройденными лишь Ронг Чу и Пхунг Чу в Тибете, на которые мы собрались ехать сейчас.
Но вернемся в 23 августа 1996 года. Нас должно быть четверо – я, Борис Иванов из Омска и два новосибирца – Андрей Пономарев и Андрей Гирников. Но...
9 часов утра. Нахожусь в квартире своего отца в Зеленограде (41 км от Москвы). Звенит телефонный звонок. Из Новосибирска звонит сестра Гирникова и сообщает, что вчера Андрей попал в автомобильную аварию. Сейчас он находится в больнице с сильным сотрясением мозга. Естественно, ехать в Тибет он не может.
Это сообщение сразу же испортило мои планы. Во-первых, Гирников должен был взять с собой видеокамеру (а ехать сплавляться в Тибете с Эвереста без видеокамеры – это едва ли не преступление). Однако мы и так с трудом набрали 18000 долларов, необходимых для поездки трех человек (по 5000 требовалось отдать китайской фирме ТИСТ и по одной тысяче – на авиабилеты Москва–Катманду–Москва). Так что лишних денег у нас не было. Но так как после сплава в Тибете (а возвращаться из него в Россию нам все равно нужно было через Катманду) я планировал небольшую экспедицию в Непале, то на нее я накопил 700 долларов. Пришлось из этой суммы выделить 600 долларов на покупку видеокамеры "Самсунг" и оставить себя на "голодном пайке" в Непале.
Видеокамеру я достаточно быстро (по наводке знакомого моего отца) купил в Москве. А вот в поисках запасного аккумулятора пришлось полдня бегать по столице – лишь на ВДНХ оказался нужный. Таким образом, мы все-таки поехали в Тибет с видеокамерой.
Второй проблемой (вследствие непоездки Гирникова) стала финансовая. И хотя нужная сумма денег для китайской фирмы у нас имелась, но осталось очень мало денег на пребывание в Катманду и поездку до непальско-китайской (тибетской) границы в Кодари. Тут группе помог Андрей Пономарев.
Был и третий негативный момент. После сплава в Тибете Борис Иванов и Андрей Пономарев должны были улететь обратно в Москву, а я с Андреем Гирниковым собирался в Непале пройти на плоту "карабубер" все водопады на Дудх-Коси в каньоне в районе Луклы. Но, увы. Раз Гирникова не будет, то не будет и прохождения этих водопадов (одному идти здесь на двухместном "карабубере" нельзя).
Прилетели в Катманду в 15 часов местного времени. Поехали в хорошо мне знакомую гостиницу "Стар" и разместились там в двух номерах. Я связался по телефону с мистером Джигмела, представителем фирмы ТИСТ, с которым я два года вел переписку на предмет сплава с Эвереста. Он в это время находился в Катманду. Вечером мистер Джигмела приехал к нам в гостиницу и забрал наши паспорта для получения китайской визы (которую он нам "сделает" в понедельник). Взял с нас за это 150 долларов. Сказал, что вечером в понедельник вернет паспорта. Мы сообщили ему, что выезжаем в Кодари (на границу Непала и Китая) утром во вторник 27 августа. Он ответил, что проинформирует об этом руководство ТИСТ в Лхасе, и оно пришлет своего гида на границу в Кодари.
В субботу я сходил в гости к своему приятелю Раму, у которого дома останавливался в 1990 и 1991 годах. У него за последние пять лет (которые я не был в Непале) серьезное изменение лишь в семейной жизни – появился сын. Все три его брата (Шиам, Риши и Кришна) переженились, и у всех (кроме Кришны) уже появились дети.
В понедельник вечером к нам приехал Джигмела и отдал паспорта и бумагу с групповой визой. Правда, за что-то (вроде как за страховку) потребовал еще 90 долларов. Пришлось их ему отдать. Сказал, что на границе Непала и Китая нас будет ждать гид.
Сразу после ухода Джигмелы я вышел на улицу и договорился с одним из шоферов такси, что тот за 3000 рупий (это примерно 50 долларов; в момент нашего приезда в Непал официальный курс доллара относительно непальской рупии был 55, а на "черном" рынке доходил до 59,5) завтра отвезет нас в Кодари. Всю ночь (как, впрочем, и весь вечер) лил дождь. В 6 часов утра следующего дня приехал таксист, мы погрузились в машину и поехали на границу с Китаем. До реки Сун-Коси дорога была неплохой, но затем (когда она пошла вдоль Сун-Коси, а затем – вдоль Бхоте-Коси) резко испортилась. В нескольких местах оползни (случившиеся из-за недавнего ливня) перегородили путь. Лишь благодаря работе людей, расчищавших дорогу на всем ее протяжении, наша машина буксовала только в одном месте.
До Кодари оставалось около 20 км. Дорога пошла вверх. Казалось, все проблемы, связанные с ее плохим состоянием, остались позади. Но... Скопище машин впереди предупреждало о чем-то неприятном. И действительно, дорога здесь была разрушена, смыта водяным потоком. Пришлось расстаться с таксистским вэном (микроавтобусом) и перенести вещи через образовавшийся "непроход", на противоположной стороне которого находились автобус и два грузовика, шоферы которых поджидали клиентов. Но проехали на автобусе мы недолго (около 6 км), так как путь нам преградил очередной "непроход". Проделали аналогичную (прохождению первого завала) процедуру и здесь. Но через несколько километров история повторилась вновь. Естественно, ввиду слабой конкуренции водители автобусов и грузовиков, перевозивших нас на этих трех последних участках дороги до китайской границы, заламывали высокую цену за свои услуги. И так получилось, что за прохождение последних (до границы) 16 км мы вынуждены были заплатить 2200 рупий (в то время, как за преодоление первых ста километров – 3000).
Но неприятности на этом не закончились. На границе (то есть на мосту через Бхоте-Коси) нас никто не ждал. Поэтому мы вынуждены были на грузовике поехать в Жангму (Кхасу), где располагались основной пограничный пост и таможня.
На этом участке дорога поднимается вверх серпантином. 7 км до Кхасы мы ехали около 3 часов (из них два часа потеряли в месте, где буксовали машины, ехавшие нам навстречу).
Но и в Кхасе никто нас не встречал. Мы прошли паспортный контроль и таможню, затем я сходил в стоявшую рядом гостиницу и снял два номера. Когда же затем вернулся к своим спутникам, охранявшим вещи, оказалось, что появился наш будущий гайд (гид) (как впоследствии выяснилось, его звали Калденом). Он сказал, что не смог нас встретить на границе, так как его джип стоит в пяти километрах выше по дороге (в сторону Лхасы) из-за того, что дорога в том месте также разрушена. Так что завтра, мол, эти 5 км пройдем пешком (не без помощи портеров), а затем уже поедем на джипе его фирмы. Гиду, правда, еще нужно получить в полиции для нас официальный пермит на посещение района Эвереста (предварительное разрешение от полицейского руководства в Лхасе уже имелось, но без наших паспортов и визы официальный пермит получить нельзя). Для этого нужно, чтобы местные полицейские связались со своим руководством в Лхасе, и оно подтвердило возможность выдать нам такой пермит. Если местные и лхасские полицейские свяжутся между собой сегодня, то завтра утром мы отправимся к нашему джипу, а затем поедем в Ниалам (до него останется километров двадцать).
Но, конечно же, 27 августа телефонная связь между Кхасой и Лхасой была очень плохой, и наше "дело" не тронулось с места.
Утром 28 августа наш гид опять пошел в полицию. Но и теперь связаться с Лхасой не удалось. Полдня мы находились в боевой готовности, а потом поняли, что сегодня никуда не идем и не едем. Гид сказал, что завтра (в четверг) у нас есть все шансы получить пермит. Но, увы, нынешний целый день был потерян.
29 августа мы все-таки получили пермит на рафтинг с Эвереста и добрались до Ниалама (3750 м) (а в Кхасе высота была 2300 м). Но и здесь не обошлось без злоключений. Сначала мы провели небольшой (длиной с десяток километров) треккинг до места, где дорога была разрушена. Во время этого пешего путешествия пошел дождь, и когда мы подошли к автомобильному "непроходу", из небольшого ущелья через дорогу несся поток грязной воды и летели камни. Пересечение этого ручья стало достаточно рискованным мероприятием (тебя в любой момент мог сбить какой-нибудь летящий камень), но мы и так опаздывали на сутки от запланированного графика, поэтому решили этот ручей переходить сразу. Перешли удачно, без травм. Группа же западных туристов повернула обратно. А через несколько минут, когда поток воды в ручье (из-за непрекращающегося и усиливающегося дождя) возрос, через дорогу из ущелья полетели здоровенные глыбы размером с одноэтажный дом. Было достаточно интересно наблюдать, как большие булыганы прыгают в ущелье как мячики и проносятся через то место, где только что мы пересекали ручей. Однако представить свою встречу с такой каменюкой было неприятно.
Сразу за "непроходом" нас ждал джип, и оставшуюся часть пути до Ниалама мы преодолели без проблем. В Ниаламе наша экспедиция пополнилась грузовиком.
На следующий день поднялись на перевал Лалунг Ла (5050 м) (он был покрыт снегом) и добрались до селения Нью-Тингри (4350 м). Перед самым селением – полицейский чек-пост. Здесь нас тщательно "шмонали". Особенно интересовала китайских полицейских литература, которую вез Андрей. Проверялось, не содержится ли в ней какая-нибудь антикитайская пропаганда (например, призывы к независимости Тибета).
Гостиница в Нью-Тингри удивительная. Современное здание, неплохие номера, но в них нет ни горячей, ни холодной воды. 31 августа, вновь пройдя таможенную проверку и преодолев затем перевал Панг Ла (5200 м), с которого открывается вид сразу на пять восьмитысячников – Макалу, Лхотзе, Эверест, Чо Ойю и Шиша Пангму (впрочем, нам этот вид не открылся, так как было облачно), мы спустились к селению Пару (на высоте 4100 м), находящемуся уже на берегу Ронг Чу, по которой нам предстояло сплавляться. Затем (путь лежал вдоль Ронг Чу) мы поднялись до монастыря Ронгбук (5030 м) и далее – до эверестского базового лагеря (5150 м). Здесь уже были разбиты палатки нескольких треккинговых групп. И сегодня же сюда прибыла команда чешских альпинистов, которые примерно через месяц будут штурмовать Эверест по обычному пути (через ледник Восточный Ронгбук). Большая часть чехов говорила лучше по-русски, чем по-английски, поэтому мы в основном общались с ними на русском языке. Чехи обладали телефонной спутниковой связью (аппаратура стоила 20000 долларов) и пермитом на ее использование и ежедневно вели на Чехию вечерние репортажи. Андрей с их помощью связался со своей женой в Новосибирске, узнал обстановку в своей фирме и передал соответствующие указания (заплатив чехам по 6 долларов за каждую минуту разговора).
На следующий день я планировал (с помощью яка, о котором у нас была договоренность с руководством ТИСТ, и гида) забраться вместе с катамараном на ледник Восточный Ронгбук на высоту 5600 м (где в леднике есть небольшая котловина) и поплавать на катамаране по высокогорному озерцу, о котором я узнал из книги Райнхольда Месснера "Хрустальный горизонт". Это озерцо было сезонным, временным (оно существовало с начала лета до начала осени) и в конце осени замерзало (поэтому весной его не было). Красноярские альпинисты (поднимавшиеся на Эверест весной 1996 года) в разговоре со мной (состоявшемся еще до их восхождения) подтвердили возможность существования такого озера в конце лета. То же самое сказали мне и чехи.
А проплыть по озеру на высоте 5600 м перед сплавом по Ронг Чу от эверестского базового лагеря (5150 м) для меня было делом принципиальным. Дело в том, что в Книге Рекордов Гиннесса фигурировал рекорд команды Майка Джонса из Англии, которая перед сплавом с высоты 4200 м по Лобуче Кхоле и Дудх-Коси пересекла на двух каяках небольшое озеро на леднике Кхумбу на высоте 5334 м. И в Книге Рекордов Гиннесса было написано, что она сплавилась по Дудх-Коси с этой высоты (5334 м). Несмотря на то, что в 1991 году я спустился по Лобуче Кхоле с высоты 4600 м (а не 4200 м, как англичане), рекорд команды Майка Джонса формально оставался не побитым, хотя любому человеку, даже немного разбирающемуся в рафтинге, понятно, что сплав по реке и плавание по озеру – это, как говорят в Одессе, "две большие разницы". Тем не менее я задумал побить рекорд команды Майка Джонса, причем сделать это их же методом – поплавав сначала на катамаране по озеру на высоте 5600 м, а затем сплавившись по реке Ронг Чу на плоту с высоты 5150-5200 м.
Однако сперва меня ждал неприятный сюрприз – никакого яка и никакого портера фирма ТИСТ не предоставила, а гид заявил, что он не портер, и будет меня сопровождать лишь налегке. То есть катамаран и личное водное снаряжение мне предстояло самому тащить наверх. А тащить груз весом 30-35 кг на высоте 5150-5600 м без достаточной акклиматизации – это черезчур тяжелое занятие. Поэтому я принял решение максимально облегчить свой груз, не взяв ни катамаранные трубы (гондолы решил соединить веревками), ни спасжилет, ни гидрокостюм. До озера нужно было идти километров десять. А вернуться в лагерь мы должны были вечером.
Итак, утром 1 сентября мы тронулись в путь. Несколько раз сфотографировал (обоими фотоаппаратами – с негативной и позитивной пленками) Эверест – пейзаж был очень красивым. И в 12 часов прибыли на высоту 5600 м.
То, что я увидел здесь (и еще раньше, на высоте 5400-5600 м, при подъеме), дико обрадовало меня – на высоте 5600 метров из отступившего летом вверх ледника Восточный Ронгбук вытекала река! Да, да, пригодная для сплава река! Мне не нужно было теперь искусственно повышать высокогорность сплава по реке плаванием по высокогорному озеру (хотя несколько небольших озер на высоте 5600 м действительно имелось – я их видел). Теперь я мог начинать настоящий рафтинг на высоте 5600 м. Так я и сделал. Гид усердно фотографировал меня обоими фотоаппаратами.
Я проплыл около километра по реке (я ее назвал Восточная Ронг Чу, по аналогии с названием ледника) перед тем, как на ней пошел ряд непроходимых для моего судна водопадов. Пришлось делать обнос. Скажу сразу, опережая события, что во время сплава на плоту от базового лагеря (с высоты почти 5200 м) по рекам Ронг Чу и Пхунг Чу мы не сделали ни одного обноса – устойчивость плота на порядок выше, чем у моего маленького одноместного катамарана.
После возвращения в базовый лагерь приятно провел вечер в компании чешских альпинистов.
А утром следующего дня начался сплав на плоту по реке Ронг Чу. В этот день мы сплавлялись втроем. За день, пройдя по реке около 20 км, мы спустились вниз на полкилометра.
Буквально в километре после базового лагеря нас ждал сюрприз – порог шестой категории сложности (когда мы забрасывались вверх вдоль Ронг Чу на джипе, дорога в этом месте отходила в сторону от реки, и данного порога мы не видели). Кстати, я должен отметить, что угадал со сроками экспедиции (начало сентября), когда, с одной стороны, уже начинает стихать муссон, а с другой стороны – еще тепло, и происходит интенсивное таяние ледников. Как следствие этого, в верховьях Ронг Чу был достаточно большой расход воды.
К сожалению, так как я не ожидал сложного порога в километре от базового лагеря, а на плоту мы только начинали сплав (и еще предстояло освоиться с новыми посадочными местами), то я не взял с собой на плот ни одного фотоаппарата, поэтому (хотя впервые за все мои семнадцать заграничных экспедиций моя группа состояла из трех человек – обычно я ходил либо в одиночку, либо вдвоем, но все равно одним экипажем) снять эффектные кадры прохождения этого порога не представлялось возможности. Сам же порог имеет протяженность почти километр.
Нужно еще отметить, что хотя на высоте 5100 м кислорода больше, чем на высоте 5600 м, но его все равно не хватает для обычной интенсивной работы с веслом. Поэтому проходили порог поочередно небольшими отрезками. В конце таких сплавных отрезков сил почти не оставалось, и приходилось долго отдышиваться.
Далее на протяжении около 17 км (до моста через Ронг Чу и 1 км после него) идет сплошной порог пятой (местами – четвертой) категории сложности. Средний уклон реки здесь 25 м/км. А средняя скорость – около 10 км/час.
Заночевали на правом берегу реки за километр до моста через Ронг Чу. На следующий день (и в дальнейшем) Андрей, как об этом мы с ним договорились еще перед поездкой, выступал в команде уже в роли берегового видеооператора.
Через километр после моста река несколько упрощается, немного понижается ее уклон, однако вплоть до большого автомобильного моста через Ронг Чу (дорога с правого берега переходит на левый, это примерно в пятнадцати километрах от первого моста – при нумерации я не учитываю перекидной мостик в небольшом каньоне, встреченном нами в первый день сплава) она представляет собой сплошной порог четвертой категории сложности. На этом участке средний уклон реки 19 м/км, а средняя скорость течения остается примерно такой же, как и ранее – 10 км/час.
После автомобильного моста река упрощается и спокойно течет по котловине в районе селения Пару (4100 м), проходит под вторым большим автомобильным мостом (здесь дорога переходит с левого берега на правый) и подходит к достаточно глубокому ущелью.
Нужно заметить, что начинающийся отсюда участок маршрута стал для нас ключевым. Дело в том, что мы имели две карты Тибета. На одной из них дорога вдоль Ронг Чу шла по ее левому берегу вплоть до места впадения Ронг Чу в Пхунг Чу (недалеко от селения Лочури). На второй же карте сразу после второго автомобильного моста дорога отходила от реки и через перевал Дайа Ла уходила коротким путем к Кхарте, а вдоль Ронг Чу далее дороги не было. Какая из карт правильная – не знали ни мы, ни наш гид, ни мистер Джигмела (ведь никто раньше по Ронг Чу не сплавлялся, и необходимости сопровождать кого-либо на джипе по дороге вдоль Ронг Чу у фирмы ТИСТ не было).
Но раз дорога уже перешла с левого берега на правый, значит, первая карта неверна. Так что же, правильной является вторая карта? И в дальнейшем сплавляться по Ронг Чу нам предстоит в автономном режиме со всеми вещами без береговой поддержки (что резко усложняет прохождение маршрута) и без видео- и фотосъемки? Вопрос был для нас крайне важным. И хотя мы не знали на него ответ вплоть до достижения реки Пхунг Чу, но скажу сразу – нам повезло. Дорога в дальнейшем шла по правому берегу Ронг Чу практически до ее устья, а затем – вдоль Пхунг Чу по ее правому берегу. Конечно, она часто уходила в сторону, и практически все сложные участки реки мы с Борисом проходили автономно (и, увы, нас никто здесь не фотографировал). Однако через какое-то расстояние ущелье немного расширялось, дорога спускалась к реке, и наши сопровождающие встречали нас на берегу.
Итак, после равнинного участка в районе Пару река вошла в ущелье, а еще примерно километром ниже мы оказались в каньоне. И тут, после правого поворота, я увидел перед собой весьма серьезный порог, причем его первая ступень представляла собой то ли мощный водослив, то ли водопад. Какова высота последнего, с воды определить было невозможно. Нужно было пристать к какому-либо берегу и разведать этот водопад. Но берега в каньоне были совершенно отвесными, и приставать было абсолютно некуда. Ничего не оставалось, как прыгать с этого водопада, какой бы высоты он ни был. Это всегда волнующее мероприятие – прыгать с какого-нибудь водопада или водослива, не зная его высоты. Заходишь в него и ждешь: а вдруг придется лететь пять, десять, а то и двадцать метров.
На этот раз повезло – высота водопада-водослива была около трех метров, так что мы его преодолели удачно. Однако пришлось поработать и дальше, так как за водосливом пошли мощнейшие "бочки" и валы (до 2,5 м глубиной и высотой соответственно). И хотя уровень воды в реке был высоким, в ней попадались и отдельные большие камни, на которые наваливалась вода. Порог был явно "шестерочным". А после него пошел длинный порог пятой категории сложности. Основные препятствия остались теми же – мощные 2-2,5метровые "бочки" и валы. Через несколько километров река упростилась. За селением на правом берегу было очень удобное для ночевки место.
Далее, после сравнительно спокойного участка, река опять вошла в каньон. В его начале через Ронг Чу перекинут автомобильный мост. Но, чтобы проехать на машине вдоль Ронг Чу и Пхунг Чу, его переезжать не надо. Основная дорога по-прежнему идет по правому берегу.
В каньоне – опять сложные и опасные пороги. А сразу после него Ронг Чу впадает в Пхунг Чу. Воды в Пхунг Чу раза в 3-4 больше, чем в Ронг Чу. Пхунг Чу в сентябре – мощнейшая река с большим расходом воды (воды раза в три больше, чем было в ней в апреле 1990 года вблизи непальско-китайской границы на непальской территории, где река уже называется Аруном). Сразу же после устья Ронг Чу на Пхунг Чу встречается порог шестой категории сложности с мощнейшими "бочками" и валами до трех метров высотой. Река стала очень опасной.
Затем идет длинный порог пятой категории сложности, и река постепенно успокаивается. Потом, пройдя под мостом и свернув сначала направо, а затем налево, Пхунг Чу входит в очередной каньон с очередным порогом шестой категории. В нем присутствуют те же трехметровые валы и 2,5метровые "бочки". Кроме этого, в русле появляются большие валуны с мощным навалом воды на них.
В дальнейшем река то успокаивается, то снова демонстрирует свою мощь очередным сложным и опасным порогом. После селения Кхарта, недалеко от китайско-непальской границы, сплав закончили.
Всё, свершилось то, о чем я мечтал последние пять лет – мы сделали первопрохождение рек Ронг Чу и Пхунг Чу, одному из двух водных маршрутов с Эвереста. А по сумме двух экспедиций (этой и апрельской 1990 года) я прошел всю горную часть полного водного маршрута с Эвереста по рекам Ронг Чу, Пхунг Чу, Арун и Сапт-Коси, начав от ледника Восточный Ронгбук на высоте 5600 м и закончив в Чатаре (100 м над уровнем моря). А с учетом непальской экспедиции 1991 года по рекам Лобуче Кхола, Имджа Кхола, Дудх-Коси, Сун-Коси и Сапт-Коси, я стал первым человеком, спустившимся с Эвереста по обоим водным маршрутам.
На следующий день началась вторая часть нашего путешествия – возвращение в Катманду через Лхасу и параллельно с этим посещение разных монастырей и других достопримечательностей Тибета (экскурсионная часть).
Сначала мы через перевал Панг Ла вернулись в Нью-Тингри (но не ночевали там), а затем, преодолев перевал Лхакпа Ла (5220 м) спустились к селению Лхатзе (4050 м). На следующий день достигли города Шигатзе (3900 м) и посетили в нем известный монастырь Ташилхунпо. В монастырском храме стоит позолоченная статуя Будды высотой с многоэтажный дом. Пообщались с монахами, последние показали нам тронный зал панчен-ламы Десятого (Лобсанга Чхоки-гъэцэна). Ташилхунпо раньше был резиденцией панчен-ламы, одного из двух (второй – далай-лама) высших буддистских иерархов. Пан – от санскритского "пандита" ("учитель"), чен – по-тибетски "великий". Панчен-лама считается воплощением будды Амитабы.
Лишь со второй попытки Андрей, покрутив монастырские молитвенные барабаны, сумел успешно помолиться – в первую попытку он крутил барабаны в другую сторону, и до Будды не доходили записанные на них на тибетском языке молитвы (основная из которых "Ом мани падме хум..."– "О, драгоценность в цветке лотоса,..."), но старый монах поправил нашего товарища: "Крутить нужно в обратную сторону", что Андрей потом и сделал.
Затем я осмотрел дворец Нью-Банкен.
На следующий день мы несколько часов ехали вдоль Брахмапутры (Ярлунг Цангпо). В целом река здесь не очень сложная, однако пара мощных "шестерочных" порогов в каньонах встретилась. Ночевали в 24 км от Лхасы на орографически левом берегу реки Лхаса в 700 м по вертикали ниже женского монастыря (находящегося на высоте 4 км). Перед этим, при форсировании реки Лхаса на джипе, мы застряли в реке, и нас с помощью грузовика достаточно долго вытаскивали на берег.
Утром следующего дня тронулись вверх по тропе и через три часа достигли женского монастыря. Здесь живет около 200 монахинь. Жизнь у них весьма суровая. Каменные кельи, пещеры для медитации. Медитирующие попеременно то не едят целый день, то не пьют, то молчат несколько дней. Большое впечатление произвели на меня внутренние убранства монастырского храма и настенные росписи, выполненные яркими красками.
А через день мы уже бродили по столице Тибета Лхасе ("Городу богов", 3650 м). В целом это – современный китайский город. Много современных красивых зданий из стекла и бетона. Однако встречаются и старинные сооружения. И самое главное из них – Потала, бывшая резиденция далай-лам (отсюда правили Тибетом и возглавляли буддистов всего мира далай-ламы, начиная от Пятого и кончая Четырнадцатым). Словосочетание "далай-лама" образовано тибетским словом "лама" ("учитель") и монгольским "далай" ("море мудрости"). Первоначально далай-ламами были главы школы Гэлугпа ("желтошапошников"). С середины семнадцатого века далай-ламы– духовные и светские правители Тибета (так было до октября 1950 года, когда в Тибет вошла Народная армия Китая) и одновременно духовные главы буддистов-ламаистов всего мира. Как известно, нынешний далай-лама Четырнадцатый (Лобсанг Тенцзинджамцо) в знак протеста против действий китайских властей, подавивших в 1959 году восстание за независимость Тибета, перебрался в индийский город Дхарамсал.
"Потала" – санскритское слово, означает "гавань", "порт". Впрочем, есть и второй вариант происхождения этого названия: тибетское слово "Потала" означает мифическую гору, обиталище бодхисатвы Авалокитешвары (на тибетском – Ченрези), воплощением которого является далай-лама. Потала, раскинувшись на Марпори ("красной горе"), имеет длину 365 метров, ширину 335 и высоту 109 м. В ней – более тысячи помещений. Каждый далай-лама имел персональный тронный зал и свои покои. В несвященной белой части здания раньше жили и исполняли службу высшие государственные чиновники, в семиэтажной красной части жили монахи. При тусклом свете масляных лампад они молились перед усеянными драгоценными камнями статуями Будды и Бодхисатвы. Тибетцы верили, что далай-лама – это Бодхисатва, просветитель, который благодаря своей доброте и мудрости освобожден от случайностей нового возрождения и вернулся в мир, чтобы спасти страдающее человечество. Он – родоначальник и покровитель всех тибетцев. Когда далай-лама умирает, то Бодхисатва вселяется в новорожденного младенца. Государственный оракул и собравшиеся ламы должны отыскать его среди многих новорожденных по определенным признакам.
Конечно же, мы посетили Поталу. Этот визит произвел на нас неизгладимое впечатление.
Кроме Поталы, мы посетили в Лхасе храм (он же, одновременно, и монастырь) Джокханг. Храм основан в 647 году тибетским (тубо) королем Стронцан Гампо. В центральном зале первого этажа стоит статуя двенадцатилетней Сакиамуни (принцессы Вен Ченг). Вокруг – многочисленные золотые, серебряные, медные и глиняные статуи. Впрочем, они встречаются в храме повсеместно, не только на первом этаже. Храм также нам очень понравился.
А еще через день мы уже летели из Лхасы (вернее, из аэропорта Гонггар, находящегося на высоте 3572 м недалеко от Лхасы) в Катманду. Огромное впечатление произвел на нас вид на Эверест. Облачность была на высоте примерно 8500 м. И единственное, что выступало из облаков – это пирамида Эвереста. Несколько минут я снимал на видеокамеру самую высокую вершину нашей планеты, пока она не исчезла за крылом самолета (кстати, летели мы на "Боинге-757" китайской компании "Юго-Западные Авиалинии").
После высокогорного Тибета в Катманду (1300 м над уровнем моря) ощущаешь себя как на равнине. Но прохлаждаться было некогда – нужно было (а была суббота) срочно отправлять Бориса в Москву. Это мы с Андреем сделали успешно. А на следующий день улетел и сам Андрей. Так что из нашей тибетской команды я остался один. Но одному скучать в Катманду мне не пришлось. Сначала познакомился с питерской командой альпинистов, идущей на Дхаулагири (Анатолием Плотниковым, Николаем Шустровым и другими). У них все было в порядке, и при мне они уехали в Покхару. А затем (через день) познакомился и с украинскими альпинистами (Виктором Пастухом, Геннадием Василенко, Андреем Шпаком и другими), которые должны были в честь пятилетия "незалежности" Украины покорить восьмитысячники Шиша Пангма и Чо Ойю. Однако у ребят возникли большие финансовые затруднения. Они уже три недели "торчали" в Катманду, а денег на экспедицию все еще не было. Настроение у парней было откровенно паршивым. Уже стало ясно, что от Чо Ойю придется отказаться, и остается лишь одна Шиша Пангма. Вторая украинская команда (в ее состав входил самый известный украинский альпинист харьковчанин Сергей Бершов) в это время уже прокладывала путь к вершине Аннапурны. А "шиша-пангмовская" команда все еще сидела в Катманду. В глаза бросалось отличие в поведении и питании участников обеих (питерской и украинской) команд. Если первые весело проводили вечера в ресторане, то вторые пили чай с бубликами у себя в гостиничном номере. Я провел с украинской командой два вечера перед моим отлетом в Луклу. В последний вечер Витя Пастух предложил мне сняться "на память" на его фото-"мыльницу" вместе с ним и Геной Василенко. Нас сфотографировали. Я искренне пожелал парням успеха на Шиша Пангме.
Через две недели после моего возвращения из Непала в Москву я узнал, что Виктор Пастух и Геннадий Василенко погибли на склонах Шиша Пангмы. Они исчезли вечером, а их хватились только утром. Там, куда парни ушли вечером, сошло несколько лавин. Их тела не нашли. Эта новость поразила меня – ведь с Витей и Геной я попрощался меньше месяца назад.
Сразу же вспомнилась и другая печальная история, которая случилась в 1991-92 годах. В Катманду в августе 1991 года я познакомился с полячкой Вандой Руткевич, самой известной альпинисткой мира. Так как мы обое планировали летом 1992 года попасть в Пакистан на ледник Балторо (Ванда – для очередного своего восхождения в Каракоруме, мне же нужно было сплавиться по реке Бралду), а я испытывал большую финансовую неопределенность, то Ванда предложила мне провести заброску моих грузов на ледник Балторо вместе с ее экспедицией. Однако в первой половине следующего года я все-таки сумел найти необходимые деньги и сплавился по Бралду в июле 1992 года, а Ванда должна была прибыть в Пакистан уже после моего сплава. Но встретившиеся мне в Скарду ребята из команды Владимира Балыбердина сообщили, что она только что погибла на Канченджанге. Я был потрясен. А через год погиб и сам Владимир Балыбердин. В общем, эта тема бесконечно печальна. Я больше не буду ее поднимать.
Вернемся в Непал.
Вылетев из Катманду в Луклу, я провел в дистрикте Солу Кхумбу еще две недели. Сначала на одноместном катамаране сплавился по верховьям Дудх-Коси (стекающей с Чо Ойю) почти до устья ее левого притока Имджа Кхолы (до непроходимого каньона перед ее устьем; пройденный маршрут был шестой категории сложности для моего судна). А затем на той же Дудх-Коси (но уже в ее срединной части) прошел первые километры каньона ниже Шурке (этот десятикилометровый каньон в 1991 году я обносил). Сложность была не только в сплаве по "шестерочным" препятствиям (с обносом водопадов), но и (ввиду отсутствия тропы по левому берегу непосредственно возле реки) в обратном возвращении в Шурке (основная тропа из Шурке в Джубинг отходит далеко от Дудх-Коси).
Затем, перевалив через перевал Заир (высотой 4580 м) восточнее Луклы, попал на реку Хинку Кхола и немного сплавился по ней.
Перед отлетом в Катманду познакомился в Лукле с компанией треккеров из трех человек – двумя белорусскими бизнесменами Василием Исаченко и Сергеем Савенко, а также кинопродюсером из Москвы Виктором Козловым. Они задумали весной 1997 года экспедицию на Восточную вершину Лхотзе (первовосхождение) с тем, чтобы снять шикарный фильм. Впрочем, будет ли собрана необходимая сумма денег – пока неясно.
В Лукле и Катманду познакомился с экс-советскими (в том числе российскими) пилотами вертолетов Ми-8 местных авиакомпаний. Парни вроде бы получают в Непале неплохие деньги, но по родине скучают.
И, наконец, рейсом Аэрофлота вернулся из Катманду в Москву. Таким образом закончилась моя пятая гималайская экспедиция. Этой экспедицией я завершил семилетнюю серию сплавов (четырнадцать экспедиций) с высочайших вершин мира. Я сделал то, о чем мечтал многие годы.
